Поведение наших женщин, усвоивших (по их мнению) идеи феминизма, ужасно напоминает поведение наших бизнесменов: доходы приватизировать, убытки национализировать

Дмитрий Губин

Я никогда не сажусь в нашем метро, даже если места есть.

 

Потому что если сяду, а затем набьется народ, буду мучиться под осуждающими взглядами: должен ли я уступить место подошедшей девушке? Или она сочтет это за флирт, или за демонстрацию неравенства? А может, настоящий мужчина уступает место женщине, даже если сломал ногу? А может, «настоящий мужчина» — это из Византии, где настоящие мужчины дарят женщинам на 8 Марта цветы, потом произносят в их честь тосты, а потом женщины моют посуду и продолжают укладывать шпалы?

Ей-ей, мне проще не париться стоя, чем париться сидя. Это в Париже или Лондоне я сижу, но там все прозрачно: для инвалидов, стариков, беременных зарезервированы особые места, а прочие занимаются в порядке очереди, ибо это единственная справедливость, какую можно соблюсти, коль уж мы не в силах выяснить, кто больше устал, — и точка.

Но если у нас даже в метро Византия, то отчего бы ей не быть всюду — и в Кремле, и в семье?

Тему же про семью мне подсказало общение с парой коллег, которых я недавно выслушал по причине их бегства из дома. У обоих были сходные истории, в которых семейные лодки разбивались даже не о быт, а о разно понимаемый семейный уклад. Для удобства объединю их в одну, тем более что коллегам плюс-минус 35, и обоим я не близкий друг, но терпеливый слушатель. И вот я сижу на кухне свежеарендованной квартиры, и коробка от микроволновки еще не выброшена, и на мое «где у тебя вилки?» мычание: все мужья, уходящие от жен, в наш век несчастливы одинаково.

В общем, мужчина ушел от женщины. Не потому, что нашел другую — или она нашла. А потому, что дос-та-ло. Достало приходить домой — а рубашки не выглажены и на ужин опять замороженная пицца. Достало, что работал весь день — а она дома у телека, и налит стакан с вискарем, который планировал сам жахнуть с друзьями, и из пепельницы окурки через край, и вечно трубка прижата к уху («я тебя просила бросить мне денег на счет, ты опять забыл?!» — но я же сто раз умолял ее научиться оплачивать через интернет!). Опять до одури болтает с подругой. Хорошо, что ребенок у бабушек.

А начиналось все мило. Свадьба по страсти: после института встретил девушку, не из клуш, не из шлюх, а о какой мечтал: джинсы, танцы, споры о первом (как раз начинался) Акунине, зимой оба на сноуборд. Презирал друзей, у которых жены, родив, расползались (пеленки, быт, живот, бока, халатики). Перед загсом со Светкой сели, обсудили: все делим пополам, готовим и посуду моем по очереди: поначалу так и шло, и даже лучше, когда купили посудомойку. А трещины заметил, когда стал начальником: времени на дом оставалось меньше — а как раз родился сынишка, — хотя денег прибавилось. Впопыхах и не заметил, как Светка после декрета сказала, что хочет наконец отойти от рутины и заняться творчеством. Какие-то курсы дизайна, купил ей дорогущий фотоаппарат (и дорогущий ноутбук, себе купил дешевле).

Ребенка стали все чаще отвозить родителям («Мы хоть сходим в театр и в кино, милый!»), однако из дома выбирались все реже. Обижалась: у нее есть время искать билеты в театр? У нее есть деньги? Хотя у него времени было еще меньше, а денег он оставлял порядочно, к тому же сам оплачивал продукты и коммуналку (она объясняла: деньги ушли «туда-сюда»). Думал: надо потерпеть, когда она наконец начнет сама зарабатывать. А когда начала, стало хуже: «Мои деньги — это мои, а твои деньги — наши общие, разве ты не мужчина, разве мы не семья?» А раз семья, ты мне обязан: шубу, туфли-столько-пар-сколько-нужно, сумочек-сколько-нужно и колечко-колье-перстенек, потому что «другие мужья покупают». Плюс косметолог и спортзал. Ты что, хочешь, чтобы я выглядела, как жена у Сашки? А я не обязана варить борщи и мыть полы, подоткнув подол, я не раба — или поищи себе дуру, или найди мне домработницу.

Когда «найди дуру» прозвучало раз в двадцатый, он в ярости хлопнул дверью и снял через интернет однокомнатную квартиру, в кухню которой в качестве способного выслушать дурака притащил меня. И вот мой коллега разливает вино и говорит, что таких историй, как его, в Москве каждая вторая, и коль уж я все равно пишу в «Огонек», не могу ли публично задать несколько вопросов касательно современного русского феминизма.

Первое: почему мы постоянно врем, а не говорим правду, что все эти галантные ухаживания и подавания пальто есть доплата по бартеру за неравенство в традиционной семье, где женщина сидит дома, растит детей и поддерживает огонь в очаге, а мужчина выходит из дома и обеспечивает плиту дровами (и да, целует женщине ручки)? А в равноправной семье мужчина обязан дарить цветы женщине не больше, чем женщина мужчине (кстати, мужчинам получать цветы тоже приятно).

Второе: почему сегодня, когда традиционная семья вымирает даже в провинции, мы не говорим честно, что мужчина биологически более хрупок сравнению с женщиной, примерно как чугун по сравнению с деревом: он быстрее устает и тяжелее переносит болезни, что есть медицинский факт, и не просто не строим на этом отношения, но продолжаем от мужчины требовать именно работы на износ?

Третье: почему в России, при средней ожидаемой продолжительности жизни мужчин в 62 года и у женщин в 74 года, мы отправляем мужчин на пенсию в 60 лет, а женщин в 55, хотя по всей логике и справедливости следует поступать ровно наоборот? Нет, ну хоть бы кто это смог объяснить, а?

И, наконец, четвертое: почему, глядя на современных западных женщин, на всех этих, черт бы их подрал, тварей из «Секса в большом городе», наши женщины слизывают у них только равные с мужчинами свободы и права, легко обходя мужские обязанности, хотя бы оплату своей части ресторанного счета — и именно это называют феминизмом?

Вот ты, тыкал в меня пальцем коллега, неужели не видишь, что нашим враньем мы развращаем женщин, превращая их в тупых содержанок?!

В увлажненных его глазах отражались все холостяцкие кухни мира.

И я промолчал.

 

Источник: Журнал «Огонёк»

от admin